[experiment78]

Ладно, хрен с ней, с бетой, потом найдётся, публикую так! Дисклеймер: я поехавший, мои хэдканоны стрёмное дерьмо, за любимых персонажей благодарим Сатану, т.е. Алекса Хирша.

Название фанфика: Разлом
Бета:  Девочка с бластером
Персонажи: Стэнфорд Пайнс/Фиддлфорд МакГакет, намёк на Стэнфорд Пайнс/Билл Сайфер
Рейтинг: PG-13
Жанр: Слэш, Драма
Размер: 1720 слов (4 страницы)
Предупреждения: established relationship, намеки на сексуальные связи с астральными сущностями
Саммари: «Ревность - это значит: ничего не знать, иметь буйное воображение и бояться всего» (с)


— Стэнфорд, пора ложиться спать, — произнес Фиддлфорд, стоя за его спиной.
— Ложись. Мне ещё не пора.

Этот разговор у них повторялся каждый день уже больше недели, причем, далеко за полночь. Фиддлфорд вздохнул и посмотрел на часы.
— Форд, серьёзно, уже половина четвертого…
— У меня слишком много работы, — тот даже не повернул голову, — не будешь меня отвлекать — быстрее закончу.
— Ты можешь закончить её и завтра, — постарался как можно мягче сказать Фиддс, — я бы очень хотел, чтобы ты сейчас пошёл и лёг вместе со мной.
Помолчав пару секунд, он негромко добавил:
— Пожалуйста.

Стэнфорд, наконец, отложил ручку, оторвался от исписанной формулами бумаги, откинулся на стуле и тоже вздохнул.
— Я приду через минут двадцать, идёт? Хотя, если честно, сегодня я собирался поработать и во сне, а я говорил, что когда я сплю с тобой, мне сложнее на это настраиваться.
У Фиддлфорда машинально дернулась щека.
— С Биллом? — сухо спросил он, складывая руки на груди.
— Конечно, — Форд был само спокойствие, — А в чем дело?
— Да, знаешь ли… Понимаешь, Форд, меня кое-что беспокоит.

Фиддс давно уже хотел об этом поговорить. Пускай он даже принял тот факт, что Стэнфорд не сошел с ума, а действительно способен общаться через сны и некоторые другие практики (в суть которых ему никогда не хотелось вникать) с некой сущностью, именуемой Билл Сайфер, пускай он даже понял, насколько важную роль играет эта сущность в их работе, но то, что стало происходить в последнее время, было уже слишком.

Началось всё с медитаций. Да, Фиддлфорд сам знал, что никогда не был образцом уравновешенности, но после случая с гремоблином сдал ещё сильнее. Была и постоянная тревожность, и нервные срывы, и, чего уж греха таить, на время он почти утратил интерес ко всему — но он всегда предпочитал справляться с этим привычными… ну, или, по крайней мере, научными методами. Форд же упрашивал его попробовать что-то из медитаций, которых он знал великое множество, но Фиддс ещё ни разу его за этим не заставал. До одного момента.

Где-то с месяц назад он просто зашел в кабинет Стэнфорда — в этом никогда не было ничего сложного: просто зайти в кабинет и взять, допустим, чертежной бумаги, если она закончилась, или занести Форду сэндвич (иначе тот мог просто забыть поесть). В этот же раз Фиддс, похоже, зашел не вовремя.

На полу, в круге из свечей и прозрачных пирамид, в позе лотоса с закрытыми глазами сидел Стэнфорд Пайнс и… медитировал? Должно быть, иного объяснения Фиддс тогда не нашел. Но выглядело это по-настоящему безумно. Тогда Фиддс был просто растерян: зачем нужны эти пирамиды? И эти свечи? И этот странный ковер под Фордом с изображением треугольника с глазом? Зачем это человеку с пятью докторскими степенями, у которого вычислительная мощность мозга выше, чем у любого, кого Фиддс знал? Словом, он был смущен, озадачен и, может, даже слегка напуган — но никогда не заводил об этом разговор. Когда Форд рассказал ему о Билле, Фиддлфорд сразу понял, о каких «других практиках» он говорил — и снова смолчал; если Форду это необходимо для их работы, то приходится смиряться.

Однако уже с неделю он замечал и кое-что ещё. Проект летел к концу, и Форд уже наверняка знал, какими словами закончит свою монографию, а потому работа кипела все интенсивнее. Форд катастрофически мало спал, да и сам Фиддлфорд тоже обзавелся синими кругами под глазами от вечного недосыпа, и времени друг на друга, как раньше, у них не хватало. Стэнфорд ложился значительно позже и, похоже, не отдыхал даже во сне, каким-то необъяснимым образом взаимодействуя с Биллом.

А несколько дней назад Фиддс услышал посреди ночи, как Форд стонал. Проснулся он мгновенно, открыл глаза и несколько секунд лежал, уставившись в темноту и покрываясь холодным потом, потому что прозвучало это невероятно жутко. Подождав, пока сердце перестанет так бешено колотиться, он повернулся к Форду, пытаясь разглядеть выражение на его лице. Лицо во мраке казалось безмятежным, и даже едва слышимое дыхание звучало успокаивающе — Форд спал глубоко и крепко. Полежав так ещё с полминуты и успокоившись, Фиддлфорд собрался закрыть глаза и снова заснуть.
Вдруг Стэнфорд резко выгнул спину и вновь застонал — на этот раз намного громче и… однозначнее. Да, на звуки боли это явно не походило, уж это Фиддс понял сразу. На попытки разбудить его Форд не среагировал, продолжая издавать эти вздохи. Фиддлфорд на едва гнущихся ногах выбежал за водой… А когда вернулся, всё уже закончилось. Стэнфорд снова спал мёртвым сном, и так проспал до самого утра, однако покрывало Фиддсу пришлось сменить.

Наутро после этой странной ночи Фиддлфорд пытался выспросить, сначала даже шутливым тоном, что же такое Форду снилось, однако тот его явно не понял. «Мне сейчас вообще ничего не снится, Фиддлфорд. Я либо в фазе осознанного сновидения работаю с Биллом, либо мой мозг просто отдыхает в фазе глубокого сна», — так он ответил, отпивая горячий утренний кофе.
И Фиддс был бы счастлив просто забыть об этом случае, как о единичном, если бы такое не продолжалось уже с неделю. Почти каждую ночь.

— Что тебя беспокоит? Фиддс, говори уже, и я буду заканчивать с расчётами, — голос Форда вывел его из ступора и поглощённости воспоминаниями.
— Скажи честно, Стэнфорд, ты не замечал у себя никаких проблем со здоровьем? Я знаю, ты можешь сам долго ничего такого не замечать, но подумай, пожалуйста, это важно. И скажи мне, — договорив эту фразу, он тут же мысленно хлопнул себя по лбу. Зачем надо было начинать именно так? Может быть, затем, что медицинская проблема всегда казалась более простой и решаемой, чем…
— Нет, — Стэнфорд удивлённо приподнял брови, — я в полной физической норме. То есть, да, конечно, я недостаточно сплю, но для моего возраста и физиологии это та нагрузка, которую я могу вынести без потерь. Почему ты вдруг спросил?
— Да, кстати, а как насчёт сна? Ты… Если ты всё время практикуешь свои осознанные сны, это никак не отразится на тебе? Этот Билл, он… никак не может повлиять на твоё здоровье?

По лицу Форда пробежала заметная тень недовольства.
— Мало того, что ты почти ничего не знаешь, о чём говоришь, так ты и не хочешь знать ничего — и вдруг подозреваешь Билла — в чём? В насылании болезней? Почему ты…

Фиддлфорд сжался, запустив одну руку в волосы. Подобные беседы уже бывали у них, и чем больше пытался он доказать, что не следует так безоговорочно верить этому Сайферу, тем больше Форд Сайфера защищал, и, что самое гадкое, всегда убеждал Фиддса в своей правоте. Вот и сейчас — Стэнфорд завёлся практически с полуслова.

— Ни в чём я никого не подозреваю! — перебил его Фиддлфорд, — просто хочу кое-что спросить. Скажи, а что именно вы делаете в твоих сновидениях? Что ты там видишь?

Стэнфорд сделал глубокий вдох и поднялся со стула. Долго и внимательно, но, совершенно не меняясь в лице, посмотрел в глаза Фиддлфорду, поправил галстук, вздохнул ещё раз.
— Давай присядем, — сказал он, пересаживаясь на диван.
Фиддс покорно сел рядом. Он ждал, пока Форд достанет пачку сигарет, закурит и несколько секунд помолчит — так всегда случалось перед неприятными разговорами, которые стали случаться всё чаще. После этого тягостного ритуала, когда оба выпустили по облачку дыма, Форд продолжил:
— Видишь ли, Фиддлфорд, я не рассказывал тебе о тех мирах, где я бываю с Биллом, только по одной причине: тебе никогда не нравилось слушать об этом. Погоди, не перебивай, — он опустил вопросительно поднятую руку Фиддса, — да и вообще, все эти вещи, связанные со сверхъестественным, тебя не только не интересовали, но и пугали, и травмировали — помнишь колледж? Как ты тогда смертельно обиделся на меня из-за нумерологии?
— Я не обиделся, это просто не науч…
— Не перебивай, пожалуйста, я же попросил! Так вот. Сейчас я сталкиваюсь с вещами намного более тонкими и сложными, возможно, с самыми низкоуровневыми… Всё это находится в измерении Билла, которое совсем не похоже на наше. То, что я там вижу, я не только не могу описать, по крайней мере, пока, но и отреагировать адекватно не могу! Да, я понял, что тебя беспокоит, Фиддс. И я тебе объясняю. Наш разум, как ни крути, продукт очень недолгой эволюции, и во многом наши реакции не слишком отличны от животных… Когда я сталкиваюсь с тем, что не видел ещё никто из людей, меня переполняют эмоции, названия которым ещё нет ни в одном человеческом языке — но самая древняя часть моего мозга интерпретирует это как нечто привычное, понимаешь? И мой организм ведет себя так, как привык вести себя организм млекопитающего… Фиддс?

Фиддлфорд, до этого крутивший в руках затухший окурок, окончательно разломал его и теперь оцепенело сидел, глядя в пол.
— Фиддс, в чём дело? — Форд заглянул ему в лицо, — я ведь всё тебе объяснил.
— То есть, ты даже не понимаешь, что не так со всей этой ситуацией, да? Почему мне больно и противно это слышать? — хрипло произнёс тот и резко поднялся с дивана, — О’кей, тогда послушай, как это выглядит с моей точки зрения…
— Фиддлфорд. Нет тут никаких точек зрения и быть не может. Я только что выложил тебе объективную истину.

Форд явно пытался его успокоить, но Фиддс чувствовал, как комком к горлу снова подступает тревожность и тоска. Он заходил по комнате.
— Ну, просто вот тебе взгляд со стороны, Стэнфорд: ты днём с головой в работе, а ночью тоже, якобы, с головой в работе, только во сне ты проводишь время с неким Биллом Сайфером, чем бы он там ни был на самом деле, и в процессе вашего общения у тебя регулярные стояки и оргазмы. Мы с тобой всё ещё встречаемся, если не было доказано обратное, так что ответь мне теперь — как я должен всё это воспринимать?!

Закончив говорить, Фиддлфорд заметил, что руки у него уже порядочно трясутся, и смотреть даже сквозь очки на Форда было сложно — в глазах и в носу ощутимо щипало. Не было ничего хуже, чем плакать перед Стэнфордом Пайнсом — или всё-таки было?

— Фиддс, бедный ты мой… — негромко произнёс Форд, заключая его в объятия — я и подумать не мог… Я не знал, что ты додумаешься до такого, правда. Билл и наши с ним дела — это совсем другое… не романтическое, если я правильно тебя понял.
— А какое? — с какой-то отчаянной обидой спросил Фиддлфорд. Голос у него дрожал ещё сильнее, чем руки.
— Не знаю пока подходящего слова, увы… Но однозначно очень важное, — проговорил Форд, гладя Фиддса по волосам.
Тот поднял на него взгляд — усталый, горький.
— Важное для нас обоих, — шепотом повторил Стэнфорд, — и для нашей работы, понимаешь?
Фиддлфорд только молча кивнул.
— Идём, Фиддс. Пора ложиться спать.